Маялся. Ночами не спал. Хмурил лоб Недовольным облаком. В окошко Стучались звезды глазастые. Не услышал. Не открыл. Даже глядки не кинул. Сидел, В ладони виски упрятав. ( Collapse )
Были у синицы Седые ресницы. Была у ежа – Седая душа. Было чѐрно-белое полотенце Тоски. Рождались младенцы. У младенцев были седые виски. Седой олень Пел Севера одну протяжную ноту, Бродил по болоту, Искал притаившийся седой мох. А с неба глядел на мир и что-то шептал – Седой Бог.
4-жды зазеркальем памяти 7 раз улыбнуться звёздам.
Бельчонком из детских снов Лететь по кедровой вселенной. Юлою из песен и сказок Звенеть и кружиться по миру. Отважно ему удивляться, Вспоминая самое главное.
Времена года… Год – большая соломенная корзина. А в ней - россыпь Свежесобранных грибов–времён. Солнечные времена-рыжики, Хитрые времена-лисички, Гордые времена-сыроежки, Важные времена-подосиновики, Подбоченившиеся, Словно готовые к священной пляске На полночном лунном карнавале Времена-грузди. Нарядные, Как девочки, Приготовившие к утреннику В детском саду Костюм Красной Шапочки, Времена-мухоморы. Которые очень любят Времена-лоси.
И помоечные времена-поганки, беззвучно шипящие на весь белый свет.
Свет ветками белой брусники летит, как молочная птица. Мы пляшем на снежных листах, - дети, становящиеся стариками, Ночь зегзицею чорной наши души укутала в синие пледы. Весна вместе с осенью шепчет напев одинаковый, тихий и странный. Мы родились - и начал крутить аппарат улыбающийся киномеханик, С папиросой КАЗБЕК в уголке уст и в старомодной соломенной шляпе. Кино - как зазеркальное чудо из детства - досмотрено до середины. И ещё полфильма на плёнке - но о чём, мы пока не знаем. Пляшут на снежных листах человечки, не читавшие Конан-Дойля, Хохочут, размахивая всем, чем можно, и горстями швыряют время - В небо, в мир, умываются им, превращают время в шары и хлопушки - Старики, становящиеся детьми - навсегда, навечно.
Сегодня день рожденья моей сестры, Кристины Верховской. Которая родилась в год смерти Брежнева в Ханты-Мансийске, ходила в единственный в городе кирпичный детский сад «Сказка», гуляла со мной во дворе нашей первой в городе пятиэтажки. Была весна. Солнечные зайчики рассыпались щедрыми горстями неба, и апрель заплетал их в невиданный красоты узоры, отражённые зеркалами луж, что казались нам карманными океанами. А я, третьеклассник, гулял с годовалой сестрёнкой во дворе. Я почему-то часто помогал маме сидеть с сестрой, и у меня до сих пор осталось ощущение, что первым ребёнком, который вырос на моих руках, был не мой старший, а потом и младший сын, а именно Кристина. Моя сестра. Когда она родилась, мне было восемь. Мальчишки со двора подходили к коляске, заглядывали, удивлялись. Я работал переводчиком с детского на русский. Хрестоматийная фраза тех времён: «Люся! Кичи фет!». Конечно же – «Илюша, включи свет»… Время, как водится, сначало шло тихо-тихо. Как котёнок. Потом побежало и побежало… Уже как гепард. Закончив первый класс, Кристина уехала с мамой в Ригу. Там, закончив восьмой (или седьмой?) – уехала в Израиль. Где и ныне… Ханты-мансийское детство, латвийское отрочество, израильские университеты. «Люся, кичи фет!». Включаю, Кристинка…
Чтобы чаще удивляться, И жизнь была бы не в горе. Чтоб носить в левом кармане Прирученное Балтийское море. Чтобы чай был с вареньем, А иногда - с пряниками, Чтобы мы были снаружи – Важными и взрослыми, А внутри – Взъерошенными и маленькими. И вообще всего и всяческого доброго, Солнечного и звёздного Потому что как бы порой всё не было плохо, Чуть-чуть улыбнуться – Не поздно нам….
Поётся с детьми. Экспрессивные слоговые окончания целесообразно выкрикивать – со страшной МИМИКОЙ и - обязательно бармалейско-карабасовским голосом. Праздник детям и взрослым – обеспечен.
Маленькой ёлочке холодно зимой… ОЙ! Из лесу ёлочку взяли мы домой… ОЙ!!!
Много на ёлочке шариков цветных… ЫХ! Розовых пряников, шишек золотых… ЫХ!!!
Бусы повесили, встали в хоровод… ВОТ! Весело, весело встретим Новый год… Вот!!! (вариант: Весело, весело встретит Новый год… КОТ!!! И – БЕГЕМОТ!!!)
Помнишь, Наташа,- Наши С тобою Детские игры? Мы играли в индейцев и в тигров, (ты ведь хотела стать дрессировщицей и даже посылала документы в цирковое училище. Нам доброй памяти светят лучи ещё), Играли в наездников, Фокусников И клоунов, Устраивали весёлое цирковое представление. Временами Я бегал на кухню Из банок в шкафу Потихоньку таскал Мёд и малиновое варенье, От мамы тайком. Всё кувырком... А помнишь, Как мы бесились На мягком красном диване В большой комнате? (А вы - Рогатый шаман И оленья голова на стене, - Это помните?)...( Collapse )
А за печкой сверчат скрипачи-сверчки: "Где же дети, дедушка, дедушкины очки? А какой сейчас век? А какой нынче год?". Не знаю, сверчки. То лишь Бог разберёт. Ханука, Новый год, Рождество - Это времени странное волшебство. Играйте, сверчки. По пюпитру стены Ваши струны - это лучи луны. Ваши песни - как плач и как смех. Для нас для всех.
Июльским Душным безветренным вечером, Возвращаясь с Алёной и Тимкой С прогулки к Ореховой роще Высоким берегом Малой бухты, Мы увидели Ёжика. Его держал на ладонях Кто-то из любопытных курортников, (У кустов, где обычно Каждый день представления кошачьего цирка). Я подошел. Спросил: "Это ваш? Ручной?". -"Нет, что вы!" - ответили мне. - "Мы его только-только поймали. Здесь. В кустах". И протянули мне зверя. Ёж был большой. Ушастый. С серьёзными внимательными глазами. Я взял его под брюшко, И чуть поднял. Мы поздоровались с ним. Прибежали весёлые дети. Сели рядом. Глядят: -"А можно нам его погладить?". -"Можно. Но только не против иголок." Дети радостно погладили ежа. Ёж улыбнулся в ответ. Потом Мы отпустили его. В заросли. Он убежал своей тропинкой Туда, где шелестели Тропические травы и цветы На узкой полоске Между пешеходным тротуаром И крутым скалистым обрывом, Уходившим прямо к морю. Наверное, Там была его ежиная берлога. ....... Позже, Примерно через полчаса, Когда мы всё-таки пришли в свой санаторий "Русь" (Да, бывают ещё такие названия В нашем стремительно глобализующемся мире), Не успев пройти и десяти метров, Я увидел, Как в лунном свете, Сбоку Тамариндовых деревьев-великанов Сидит... Ёжик. Только маленький. Сидит и словно ждёт, Когда с ним кто-нибудь поздоровается. Я подошёл, Взял ежонка на руки. Он довольно запыхтел, Замурлыкал, Закурлыкал, И захрюкал. Потом Я выпустил его В заросли лунной тамариндовой травы И прошептал: "Пока, Трофимка!".
Да, да... Я, сочинивший в ещё 1994-м году Сказочную балладу про ёжика Трофимку,
До этого лета Никогда не держал ежей на руках И не разговаривал с ними.
