А с обеда пошёл снег. Джимка никогда не видел снега, и широко распахнутыми глазами глядел сквозь стекло, и не мог наглядеться. Пушистые шестиконечные звёздочки, кружащиеся в хитром и задумчивом танце совершенно заворожили его. Котёнок качал головой из стороны в сторону, и - от уха до уха улыбался, совершенно забыв, что Игорь Акимушкин чёрным по белому писал, что кошки улыбаться не умеют.
Краем глаза Джимка заметил, что к окну подошёл Хозяин. Ещё через секунду он почувствовал, нехорошим холодком на загривке, что Хозяину плохо. Что у него в самом центре зрачков - ледяные тоскливые искорки.
И маленький котёнок, совсем не знающий, что такое человечья тоска, впервые в жизни понял, что он, маленький серый комочек с лапками и хвостом - должен помочь Хозяину. Потому что так надо. Потому что иначе будет плохо всему миру. А мир у котёнка был маленький, как и он сам. И мир этот был светлый и удивлённоглазый.
И Джимка привстал на задние лапки, неуклюже захлопал лапами в ладоши, и затанцевал бесхитростный котёночий фрэйлехс. Потом подпрыгнул, что было сил, приземлился Хозяину на плечо, обнял его за шею и трижды погладил левой лапой по уху.
И очень испугался, услышав странные каркающие звуки. Глянул в Хозяину в глаза, и - стало хорошо-хорошо. Хозяин хохотал. Гладил его по голове. И сквозь смех еле еле шептал:
"Ну, Джимка... Ну, фирфислдикер.... Циркач... кошачьего мирка...
Хороший ты мой...".