Рейс «Москва-Тель-Авив» пришёл в аэропорт Бен-Гурион поздно. Я бы даже сказал, что поздно - это не то слово. Глубокой ночью потому что. А в сём славном аэропорту совершенно недавно выстроили громадный терминал, называемый лаконично «третий». И заблудиться там – так же легко как в тайге под Ханты-Мансийском. Выходим. Идём в неведомую даль по пустым полупрозрачным коридорам. Долго. Приходим в комнату в двумя будочками, к каждой из которых сидят весёлые аэропортовские девушки в форме. На одной будочке – табло: «Форэйн пасспорт», на другой: «Израэли пасспорт». Стоим в очереди, естественно к будочке №1. Попутно я заполняю мини-анкету на паспортный контроль, оставляя пустыми половину пунктов.
Порадовала графа: «Нэйшнэлити». Задача – не из простых. Написать, что русский – полуправда. Написать, что еврей – та же самая полуправда. Нашёл. Решение Архимеда. Неофициальное, но верное. Написал на своём перекошенном английском в графе национальность «хелф оф джу». Теперь – всё правда. Стоим в очереди дальше.
Но – чу! Ко мне подходит человек. Нет, не с дубинкой и с мешком. Просто сотрудник в форме. И предлагает почему-то именно мне пройти к другой будочке. Там, где с израильскими паспортами. Я отнекиваюсь, показываю обложку паспорта, объясняю: «Форэйн! Рашн!». О тщета всех моих разъяснительных усилий… Пришёл. Аэропортовская девушка из будочки с израильскими паспортами приветливо смотрит на меня и своеобразно здоровается: «Ду ю спик инглиш?». А от вавилонского смешения языков (в самолёте я читал книжку «Музыка идишкайта», попутно переводя с идиш самые простые песни) – у меня в голове сделалась лингвистическая яичница. Я смотрю на милую израильтянку, показываю большим и указательным пальцем левой руки расстояние примерно в 100 грамм, и говорю: «А бисэле». Она, улыбнувшись, «переводит»: «Э литтл?». Я, обрадованный тем, что «доживём до понедельника» и меня - уррра! - адекватно поняли, в ответ, растянув рот до ушей, отвечаю по русски: «Совершенно верно!».
После чего – всё. Полминуты – и мы, тепло распрощавшись с замечательной лингвистической девушкой, расстались. И я ступил одетой в ботинок ногой в зал аэропорта, где стоит большой бюст отчего-то чуть грустного, задумчивого Бен-Гуриона. И меня уже встречал один хороший человек.
А вы говорите, идиш в Израиле – вымер. Ой-йо…
Вы же видите, что даже одно слово на мамэлошн – может творить чудеса.