Дон, старый гитарист, шёл вдоль рельсов и мурлыкал простенький мотивчик про флакон «Белой лошади», который самый лучший его друг. За спиной Дона болталась гитара – когда-то он был неплохим музыкантом, играл в кафе и придорожных закусочных, но давно потерял работу и начал прикладываться к бутылке, что ныне интересовала его куда больше, чем музыка. Но, если есть гитара, – больше шансов, что за пару старых блюзов его угостят бесплатной выпивкой. Так он и бродяжил. Так и жил. Как в бесконечном сне.
Продолжая петь и бормотать себе под нос, он подошёл к станции. И вдруг увидел мальчишку, который сидел на скамейке, обхватив колени руками. И опустив на колени похожую на растрёпанный одуванчик голову.
-Эй, парень! Ты живой ли?
-Ой ли! Ой ли! Ой ли! - откликнулось на вопрос старого музыканта еле слышное эхо.
Мальчик вздрогнул, и медленно поднял глаза на Дона. Гитарист никогда не видал таких глаз. Вроде бы - обычные мальчишечьи глаза, только не по возрасту серьёзные. Но через секунду - Дона бросило в дрожь: глаза мальчика были - как разноцветные миры с плавающими внутри звёздами, лучами и искрами, похожими на странных, совсем-совсем нездешних птиц.
-Я? Я - живой, - так же медленно проговорил он, словно продолжая с кем-то свой потаённый, неведомый никому разговор. - А ты? Ты ещё слышишь музыку, Дон?
Как тогда? С бабочкой?
………
В старом кафе, на низкой маленькой сцене, перед немногочисленными посетителями играл музыкант. Задумчиво перебирал струны, не отводя взгляда от грифа своей гитары. Играл он негромко, но люди в кафе, только что оживлённо обсуждавшие курсы валют, цены на нефть и недвижимость, - вдруг почему-то притихли. Каждый из них сидел за своим столиком, и, - вот странно, - в это же время где-то путешествовал. Кто-то - по местам своего детства, кто-то - вспоминал маму, кто-то - самых лучших друзей, которых уже нет. Словно Небо тихо распахнулось и забрало всех, кто сидел в кафе - туда, где они НАСТОЯЩИЕ. И по лучам тихих гитарных переборов люди уходили в ту страну, которую они всю жизнь прячут внутри и боятся показать другим. И на их измученных, нервных, колючих лицах вдруг начали расцветать улыбки. Такие, как солнышки. О которых они сами давно забыли. И им было светло...
Когда гитарист закончил играть, он улыбнулся, как в последний раз, всё также глядя на гриф своей гитары, помахал кому-то в пустоту рукой, и устало закурил. К нему подошла юная девушка, почти девочка:
-Спасибо. Это было... Я даже не знаю… Что вы играли? Как вам это удалось?
-А вы разве не видели? - удивлённо вскинул брови музыкант. - Просто ко мне на гриф села разноцветная бабочка...
……………………………
-Да, - сказал Дон, потёр себе висок и виновато улыбнулся. - Я помню.
Я … Я сейчас сыграю тебе, мальчик.
И достал из чехла гитару.
Первые звуки были такими тихими и мягкими, что казалось - это чуть слышно запела тишина. Так кошка входит в незнакомый дом - крадучись, бесшумно, но зорко. Прошла секунда, десять, пятнадцать - и весь мир наполнился звуком, летевшим будто из ниоткуда.
В никуда.
А ещё через минуту – и мальчик, и гитарист медленно растворились в черничном сумеречном воздухе.
Это был последний блюз этой ночи.
