Чарли Пэттон: миссиссипский блюз-скоморох
Имена первых дельта-блюзовых музыкантов стали нам известны лишь потому, что они оставили след в блюзовой грамзаписи. И с тех самых шуршащих, «с песочком» грамофонных пластинок к нам сквозь водовороты времён пробиваются песни отца-основателя дельта-блюза Чарли Пэттона. Полуиндеец, полунегр, с примесью мексиканской крови, Пэттон был настоящим королём – небольших закусочных, устроенных прямо в деревянных сарайчиках, рыбных пикников, лагерей лесорубов, улиц и перекрёстков. Он играл свои блюзы, пел специфически хриплым, рычащим, «леопардовым» голосом и, по воспоминаниям благодарных зрителей, устраивал невероятное шоу – прыгал, кувыркался, стучал по гитаре чуть ли не всеми частями тела, играл на ней носом и зубами. Панк-скоморох, клоун-гений, шут-мудрец.
Эдди Сан Хаус: шаман Дельта-блюза
У Пэттона был друг – Эдди Сан Хаус, бывший проповедник, неисповедимою волею судеб ставший блюзовым музыкантом. Хаус пел блюзы глубоким, «отточенным» церковными песнопениями голосом, а его гитарная манера была исполнена без пяти минут «священного безумия». Он скользил горлышком от бутылки, надетым на палец левой руки по струнам - и гитара выла, стонала, плакала, шипела, выла. Блюзы Сан Хуса – это шаманское камлание, простые истории о жизни, смерти, любви и выпивке, рассказанные на запредельном, почти потустороннем звуковом выплеске.
Немудрено, что и Сан Хаус за короткое время стал королём блюзовой Дельты. В 1930-м году Чарли Пэттон свозил Хауса на запись грампластинки, что ещё более упрочило музыкальную репутацию бывшего проповедника, а ныне экстатического блюзмена в городках и местечках Миссиссипи.
Роберт Джонсон: человек-миф на дьявольском перекрёстке
Вскоре и у Сан Хауса появился ученик. Хрупкий, с тонкими чертами лица и длинными пальцами, юноша. Звали его Роберт Лерой Джонсон. Сначала он пытался играть на губной гармошке, но очень скоро переключился на гитару. Хаус подружился с ним, дал несколько уроков игры слайдом, научил старинной миссиссипской теме Walking blues. И изрядно посмеивался над пыхтением юноши, у которого с гитарой, скажем прямо, дела не очень ладились.
Потом Джонсон исчез. На полгода. Ни слуху, ни духу. Потом вернулся. И сыграл своему учителю пару блюзов – да так изощрённо, виртуозно и убедительно, что у Сан Хауса глаза на лоб полезли. А за Джонсоном уже ползли слухи – что весь этот год он приходил ночью на кладбище и играл на могилах. И не иначе, как адские духи выдали ему такое мастерство; а то и сам Дьявол. И не за бесплатно – а в обмен на бессмертную душу, заключив контракт на полночном перекрёстке, на пересечении нашего мира и мира потустороннего. Впоследствии в некоторых текстах своих блюзов Роберт давал повод таким слухам:
«Ранним утром кто-то постучался в мою дверь… И я сказал: Привет, Чёрт! Я верю, твоё время пришло… Мы с дьяволом ходим бок о бок…»
«Я говорю: поднимается ветер, и на деревьях трясутся все листья…Я не могу оставаться на месте, я должен бежать. День за днём все тревожнее – собаки ада у меня на хвосте…»
«Я стою на перекрёстке… Проклятая тьма накрыла меня…».
Реальных дьявольских духов и собак было не больше, чем у Паганини с его феноменальной скрипичной техникой, или у русских скоморохов (или еврейских клезмеров), которых все любили слушать, но чурались, как людей, ведущих недобропорядочный, неблагочестивый образ жизни. Сам мифологический мотив всевластия музыки и связи её со сверхчеловеческими, засмертными реальностями прослеживается ещё в русских сказках (дуды-самогуды, заставляющие плясать всех подряд) или в известной былине о Садко, который только игрой на гуслях может утихомирить Владыку Подводного Царства.
А в афроамериканских верованиях существовал дух Легба, который покровительствовал в том числе и музыкантам. И именно он шлялся по ночным перекрёсткам, а вовсе не рогатый козлоподобный дьявол из христианских лубочных картинок.
Но, так или иначе, миф об инфернальном блюзмене, который играл лучше всех и умер на 28-м году жизни, записав 29 песен, остался в блюзовой истории.
Однако у мифического блюзмена, удиравшего от сатанинских собак, тоже был ученик.
Звали его Роберт Локвуд.
Два Роберта: блюзовые братья
Из славной когорты довоенных миссиссипских блюзменов Роберт Локвуд (исключая, может быть, лишь таких реликтовых блюз-персонажей, как Ханибой Эвардс и Джонни Шайнз), имеет, пожалуй, наибольшее право претендовать на почётное звание наследника Роберта Джонсона. Ведь Локвуд был не только пасынком легендарного дельта-блюзмена, но ещё и его другом и учеником. Так получилось, что Роберт Джонсон, который никогда никому не показывал, как он играет, и даже в студии садился к звукорежиссёру спиной, - проникшись сердечной привязанностью к матери Локвуда и живя с ней, перенёс часть этого чувства и на Роберта-младшего (впрочем, тот был немногим младше мэтра и по возрасту никак не годился ему в сыновья – скорее в младшие братья). И Джонсон показывал Локвуду – может быть, единственному - некоторые приёмы игры, в частности свою знаменитую буги-басовую линию, совмещённую с соло-подкладкой.
Они и выступали вместе – то на разных сторонах улицы, то по разные стороны моста через реку – ибо «человек-миф» дельта-блюза был не чужд театральной жилки и из любого уличного концерта устраивал небольшой эксцентричный перформэнс. Кроме того, он говорил, что если люди будут бегать от одного музыканта к другому, узнавая – кто же из них Роберт Джонсон – это принесёт блюзовым менестрелям больше денег. А так как блюз был для них отнюдь не развлечением, а судьбой, жизнью, работой – финансовый момент был весьма немаловажным.
Некоторые песни, которые Роберт Джонсон не записывал студийно, Локвуд выучил непосредственно от него, и в дальнейшем всегда включал в свой репертуар. Из наиболее известных таких «изначально-джонсоновских» песен тем, кто любит архаичный блюз, знакома тема «Mister Downchild», исполнявшаяся и Локвудом и Сонни Бой Уилльямсоном-вторым в период их отнюдь не романтичных (приходилось и в тюрьме за бродяжничество сидеть, и тюремные концерты давать) блюзовых странствий 30-х. Пел Локвуд и свои собственные песни. Когда трагически оборвалась жизнь его отчима и наставника, Роберт-младший вспоминал, что несколько лет вообще не брал гитару в руки. И потом, всякий раз, когда он начинал петь Sweet Home Chicago или Love In Vain – на его глаза сами собой набегали слёзы. Может быть, - позже вспоминал он – поэтому я и начал сочинять свои блюзы.
Дельта-блюз и дельта-…джаз?
Однако не стоит думать, что Роберт Локвуд был лишь искусным имитатором уникального Джонсоновского стиля. Как раз именно Локвуд соединил на первый взгляд два трудносовместимых элемента – рут-блюз, корневую афроамериканскую традицию, с джазовыми гитарными гармониями и аккордами, тем самым создав свой неповторимый локвудовский стиль. Он широко использовал синкопические сбитые ритмы, скользящие полуатональные аккорды и “блуждающую” басовую линию. Получившийся коктэйль повлиял на огромное количество гитаристов (вспомним, хотя бы, что пресловутый “джазовый” фрагмент из своей знаменитой инструменталки Hideaway Фредди Кинг позаимствовал именно у Роберта Локвуда), и мы с полным правом можем сказать, что, несмотря на не слишком значительный коммерческий успех, Роберт Локвуд – один из живых людей-«архетипов» блюзовой гитары. И его влияние на историю блюза и особенности его музыкальной структуры – трудно переоценить.
Причём первым инструментом Локвуда была, как ни странно, отнюдь не гитара, а орган с ножным насосом. Он родился в 1915 году в Марвеле, штат Арканзас, в семье среднего достатка, и орган стоял в доме Локвудов как один из символов этого весьма относительного благополучия. Сам Роберт вспоминал, что он хотел стать органистом, потому что в его представлении гитара была в чём-то ущербным, несамодостаточным инструментом – всем гитаристам, которых он слышал в детстве, нужна была или скрипка или другая гитара, чтобы звук не был таким “бедным”. И лишь тогда, когда с его матерью Эстер познакомился Роберт Джонсон и стал жить у них в доме, ещё мальчишка-Локвуд вживую увидел гитариста, которому не требовалось никакого сопровождения – он и один играл так, что уличная и “кабацкая” публика заводилась буквально с пол-оборота. После этого Локвуд и переключился на гитару.
Его карьера как блюзмена началась, когда ему исполнилось пятнадцать – он уже начал путешествовать по Миссиссипи, играя в городках, рабочих лагерях и забегаловках с легендарным харпистом Сонни Бой Уильямсоном –вторым. Чуть позже, попав в Чикаго, Локвуд впервые записался - для лэйбла Bluebird. Однако в Чикаго он не задержался, переехав на юг и несколько лет прожил в Хелене, штат Арканзас, где вместе с Сонни Боем и другими музыкантами регулярно принимал участие в знаменитой блюзовой радиопрограмме King Biscuit Time, транслируемой радиостанцией KFFA. Это была одна из первых регулярных блюзовых программ на радио, и она сыграла значимую роль в популяризации и распространении блюза. Молодой Мадди Уотэрс вспоминал, что часто её слушал, и когда впоследствии ему удавалось как гостевому музыканту выдать в эфир пару своих блюзов, его буквально распирало от гордости.
Кстати, Локвуд и в судьбе Мадди сыграл немалую роль. По крайней мере, первой из студийных записей Мадди на Chess была версия не чьего-нибудь, а именно локвудовского блюза Black Spider Blues. Так что карьера великого реформатора традиционного блюза началась с песни пасынка Роберта Джонсона. Тесен блюзовый мир.
Блюзовые странствия: От Арканзаса до Кливленда
Кроме участия в передаче и выступлений с King Biscuit Boys, Локвуд в 40-х часто выступал и один, в акустике, играя в окрестностях Хелены на вечеринках и пикниках свой приджазованный дельта-блюз, ставший его фирменным стилем и даже своего рода визитной карточкой. Потому что, так, как он – не играл никто.
Вернулся в Чикаго он в 50-х, где нашёл работу музыканта-аккомпаниатора. А с 1953-го – начал работать на Chess в качестве сессионного музыканта, никогда, впрочем, так и не записав там своей сольной пластинки. Говорят, Мадди активно рекомендовал его руководству компании, но самоуверенному и строптивому Лео Чессу Локвуд отчего-то не приглянулся. А работал Роберт с великолепными музыкантами, составившими славу чикагского блюза и заворожившими впоследствии и британских блюзоискателей – Отисом Спэнном, Саннилендом Слимом, Уилли Мэйбоуном и другими.
Впоследствии, в 1961-м, он перезжает из Чикаго в Кливленд, где собирает свой коллектив, играет блюз по клубам, в 70-х записывается на лэйбле Delmark, в общем, ведёт обычную для блюзового музыканта того времени жизнь. В начале 80-х у него был небезынтересный проект с Джонни Шайнзом – двое старых знакомых и спутников Роберта Джонсона впервые записали вместе для Rounder Records “Hangin’ On” и “Mister Blues Is Here”. Локвуд также продолжал выступать и сольно, играя на американских и европейских блюз-фестивалях.
12 струн и 12 тактов на акустических перекрёстках
Вторая волна известности Локвуда среди широкой публики началась в 80-х, когда платиновым тиражом была распродана переизданная коллекция блюзов, записанная Робертом Джонсоном. И интерес к отчиму закономерно распространился и на Роберта-младшего, результатом чего стали многочисленные интервью (хотя сам Локвуд – человек достаточно замкнутый) и всё новые и новые серии концертов.
Локвуд с большой охотой играет на различных фестивалях и поныне. Он – старый человек, но его блюз – так же жив, как и во времена довоенных миссиссипских путешествий. И его пластинка Delta Crossroads, вышедшая в 2000-м году на фирме Telarc, в полной мере доказывает, что воистину над блюзом не властно время, а над блюзменом – возраст. 85-летний Роберт Локвуд исполняет на 12-струнной гитаре свои блюзы, блюзы своего наставника–отчима, а также «старую» классику жанра - Лероя Карра и Скрэппера Блэкуэлла, Джэза Гиллума и Лайтнин Хопкинса… Это совершенно удивительный кристально-чистый отзвук «старых добрых времён» - времён детства Роберта Локвуда. Человека, который соединяет воедино начало блюзовой традиции и третье тысячелетие, акустический дельта-блюз и гитарный джаз, 12 струн и 12 тактов. Послушайте Delta Crossroads. И вы поймёте, что блюз - вечно архаичен. И вечно вне-временен.
П.С. Роберт Локвуд умер в 2006-м году, в Кливленде, на 91-м году жизни.
27 марта ему исполнилось бы 95 лет.
Блюзы его – живы.
Илья Верховский
Отдельное спасибо Андрею Евдокимову и Валерию Писигину за их передачи и книги о блюзе.
