Он уже ходил в детский сад. И давно: может быть, месяц, а может быть, даже два месяца.
Звали его Володя.
И у него была бабушка. А дедушка этой зимой умер.
Однажды бабушка оставила его одного на кухне, а когда вернулась, увидела, что он разбил две чашки. Одну чашку пустую — на ней были нарисованы синие квадраты, и её было не жалко. А другую чашку с чаем. На ней был корабль с зелёным парусом.
Когда чашка упала и раскололась на две половинки: белую и другую, с кораблём под зелёным парусом, — обе половинки поплыли вперегонки по чайному морю.
Интересно было, какая обгонит.
Наверное, та, что с зелёным парусом.
И к какой неизвестной стране приплывёт корабль по тёмному сладкому чайному морю? И было очень жалко, что бабушка выбросила обе половинки в мусоропровод.
Они всё равно очень красиво зазвенели и хоть не уплыли, но улетели куда-то.
А бабушка сказала Володе:
— Ты невозможный мальчик!
Она так говорила часто. И другие говорили.
— Да, — согласился Володя и подумал: «Куда же всё-таки улетел корабль? Разве корабли летают? Те, которые с зелёными парусами, наверно, летают».
А бабушка сказала:
— Вот я тебя, негодника, оставила на одну только минуту, и ты разбил две чашки. Подумайте, люди добрые, сколько бы он раскокал чашек за всю жизнь!..
Больше никого в кухне не было — был только ещё Редисочный человек, он жил под шкафом, и о нём бабушка не знала, — и Володя понял, что и «негодник», и «люди добрые», и «невозможный мальчик» — всё это он один.
Он хотел ответить бабушке, сколько бы он разбил чашек за всю жизнь, но не мог, потому что умел считать только до десяти.
Он знал, что ему три года и один месяц, а сколько ему минут — этого он не знал.
Пока он думал, бабушка вытерла чайное море. Оно исчезло вместе с берегами и неизвестными землями.
— Я не знаю, сколько бы я разбил чашек, — вежливо ответил Володя.
Он решил подождать вечера и спросить Длинного человека, которого все на дворе звали «Дяденька Достань Воробушка» и ещё «Дядя Алёша».
А теперь надо было торопиться в детский сад. Он и так опаздывал.
Вечером Володя решил подстеречь Длинного человека.
Забрался сначала на сухое дерево, потом по толстой сухой ветке на угловой столб забора.
Было страшно, но он всё-таки забрался.
«Теперь я великан», — подумал Володя.
Сидит на заборе, а его качает ветер. И холодно. И темнеет быстро.
Длинный человек не приходил.
Потом он показался в конце двора, и у Володи от радости даже сильнее забилось сердце.
Но Длинный человек прошёл мимо — медленно, понурившись — и не заметил Володю.
Шёл себе и шёл.
А Володя-то думал, что он остановится, поднимет голову как можно выше и скажет:
«Дяденька, достань воробушка!»
А он не остановился. Будто Володя не стал великаном, а наоборот, сделался маленьким или невидимкой.
Темнело, и падал крупными хлопьями снег. Володя даже сам себя почти не видел.
— Дяденька! Дядя Алёша! — испуганно позвал Володя.
Человек оглянулся, подошёл. Теперь-то уж он задрал голову вверх.
Володе сразу стало весело.
— Вот ты куда забрался! — сказал дядя Алёша.
— Я великан, — низким, страшным голосом сказал
Володя. — Я думал, вы попросите: «Достань воробушка».
— Ты и в самом деле стал великаном, — таким же тихим, но ещё более страшным голосом ответил дядя Алёша. — Будь добр, достань воробушка. Мне очень нужно.
Володя пошарил в темноте, где летали снежинки большие, как бабочки или даже как птицы, — и протянул руку сверху вниз Длинному человеку.
— Спасибо! — сказал дядя Алёша и сделал два шага по тропинке.
— Ой! — тихонько крикнул вслед Володя. — Снимите меня, пожалуйста.
— Разве ты не великан? — спросил дядя Алёша. Он обеими руками взял Володю и поднял его над головой.
— Я не настоящий великан, — признался Володя.
Уже темнело.
— Закинуть тебя на луну? — спросил дядя Алёша.
— Там есть люди? — неуверенно спросил Володя.
— Может быть, и есть. Лунные человечки.
— Я хочу домой, — сказал Володя.
Дядя Алёша опустил его на тропинку, и они пошли рядом. Только теперь Володя вспомнил, зачем он подстерегал Длинного человека, и спросил его:
— Скажите, пожалуйста, сколько минут я живу? Мне три года и один месяц, а сколько это минут, я не знаю…
Он объяснил, зачем ему обязательно нужно знать, сколько минут он живёт на свете.
— Хм, — сказал дядя Алёша. — Сейчас подсчитаем.
Он наклонился, подобрал щепку и стал чертить на снегу цифры.
— Интересно, — сказал он и улыбнулся. — Ты живёшь два миллиона сто девяносто восемь тысяч четыреста минут. И ты бы успел разбить четыре миллиона триста девяносто шесть тысяч восемьсот чашек.
— Ой! — вскрикнул Володя и несколько раз, сперва вслух, а потом про себя, чтобы запомнить, повторил:
Четыре миллиона... тысяч... восемьсот! Это много?
— Очень много! Это была бы гора до самой луны. До свиданья, воробей!
— Почему я воробей? — спросил Володя.
— Во-первых, я тебя достал с забора. Во-вторых, ты подпрыгиваешь, когда ходишь. А в-третьих, я дяденька, который достаёт воробушков. Ведь так?
— До свиданья, дядя Алёша, — сказал Володя.
Вбежав на кухню, он крикнул:
— Бабушка! Бабушка! Четыре миллиона... тысяч... восемьсот! Вот сколько я бы успел разбить чашек, бабушка! Это много! Это была бы гора до самой луны!
— Полуночник! — сердито сказала бабушка. — Синий, замёрз — сосулька несчастная.
Она раздела его, докрасна растёрла полотенцем, а потом уложила в постель и дала чашку горячего какао.
— Пей, несчастье моё!..
Володя пил и думал: «Вот я какой! Сколько у меня имён: и Володя, и Люди добрые, и Негодник, и Невозможный мальчик, Сосулька несчастная, и ещё Воробей. И как долго я живу! И сколько чашек я бы успел разбить. Целую гору — до луны... Долго я живу. Но это ничего - жить мне не надоело».
Он заснул. Ему снились корабль под зелёным парусом, чайное море и Длинный человек.
...С тех пор Володя часто забирался на забор по сухому колючему дереву и становился великаном. Это ему нравилось.
Он сам себе рассказывал великанские сказки.
Сидел на, заборе и поджидал Длинного человека... Тот жил не в их доме, но приходил почти каждый вечер. Он снимал Володю с забора и рассказывал ему разные истории.
Истории были интересные. Про зверей. У дяди Алёши было очень много знакомых зверей. Даже один знакомый слон. И не в зоопарке, а в самой настоящей Жаркой стране. Знакомые попугаи, страусы, розовые пеликаны, собаки, кошки, мыши.
А потом слышался от ворот частый топот каблучков по асфальту: тук-тук-тук... Это возвращалась после работы тётя Вера из соседней квартиры. Длинный человек сразу переставал рассказывать, а когда тётя Вера подходила ближе, говорил ей:
— Верочка, я к тебе! Можно?
И голос у него был не весёлый, а жалобный.
Тётя Вера чаще всего не отвечала, а только пожимала плечами.
И он шёл за ней, ссутулившись.
А тётя Вера шагала, гордо откинув голову, не оглядываясь.
Володя её не любил, хотя она была красивая.
Однажды вечером Володя слез с забора. Хватился, а шапки на голове нет. Поглядел — шапка зацепилась за сук: висит и качается.
Володя собирался снова влезть на дерево, когда подошел Длинный человек.
— Здравствуй, воробей!
— Здравствуйте, дядя Алёша.
Шапка покачивалась — новенькая, меховая, как пушистая почка вербы.
— Ты попроси дерево, оно и отдаст шапку, — посоветовал дядя Алёша.
— Дерево, дерево, отдай шапку! — сказал Володя.
Дерево качалось на ветру, тихонько шумело ветвями, но шапки не отдавало.
— Оно говорит: «Ты попроси по-настоящему», — сказал дядя Алёша. — А то «дерево, дерево»! Ведь тебя не зовут просто — мальчик.
— Нет, меня зовут Володя, Полуночник, Несчастье моё и ещё...
— И ещё Воробей... и ещё Великан.
— Великаном меня тоже зовут? — с сомнением спросил Володя.
— Зовут... Иногда...
— Настоящим великаном?
Длинный человек не ответил. Он протянул руку и достал Володину шапку. Потом сказал:
— И дерево тоже надо называть по имени: верба, тополь, берёза, осина.
— А как имя этого дерева? — тихо спросил Володя.
— Хм... Я и сам не знаю,— сказал дядя Алёша. — Хожу сюда уже три года — да, целых три года! — но никогда не видел на нём ни единого листочка. Должно быть, оно и само забыло своё имя. Оно сухое, мёртвое.
— Совсем-совсем мёртвое? — испуганно спросил Володя.
— Нет... Я думаю, не совсем. Видишь, просто кругом чертополох, кустарник. Придёт весна, мы с тобой окопаем его, будем поливать. Оно и оживёт... Может быть. Иногда деревья умирают, а потом оживают.
— И люди тоже? — спросил Володя. — Иногда?
Длинный человек молчал. Послышался стук каблучков, подошла тётя Вера. И он ушёл вслед за ней.
А Володя вернулся домой.
Он достал из-под шкафа Редисочного человечка, чтобы поговорить с ним.
У Редисочного человека было красное лицо, длинная белая борода, спичечная шея, куртка из красного пластилина с пуговицами из серебряной бумаги, а на спичечных ногах чёрные пластилиновые сапоги. Раньше лицо у него было красивое, круглое, а теперь стало маленьким, морщинистым. Он всё время улыбался себе в бороду. Глаза у него были узенькие, тоже все в морщинках.
Володя рассказал Редисочному человечку о дереве, которое забыло своё имя, он ему всё рассказывал.
Тот стоял, расставив ноги в чёрных сапогах, улыбался в бороду и поглядывал на свои серебряные пуговицы так, будто красивее этих пуговиц ничего нет на свете.
— Иногда дерево умрёт, а потом оживает,— рассказывал Володя.
— А потом оживает, — подтвердил Редисочный человек.
— И дедушка тоже умер, а потом оживёт?
Послышались шаги, Володя быстро спрятал Редисочного человека под шкаф.
Вошла бабушка с сумкой, полной всякой всячины.
Дедушки с нею не было.
Бабушка хозяйничала. Володя всё смотрел на дверь и прислушивался.
— Чего ты? — спросила бабушка и потрогала ему ладонью лоб.— Не заболел?.. Какой-то не такой ты, мальчишка. То шумишь, бегаешь, безобразничаешь, никакого покою. А то сидишь тихий, как старичок, и тоже никакого с тобой покою.
Володя сидел и прислушивался. А когда лёг, с головой накрылся одеялом.
...А потом наступила весна.
Когда немного подсохло, Володя с дядей Алёшей сговорились и однажды вечером начали окапывать то сухое дерево, которое забыло своё имя. Володя копал маленькой лопаткой, а дядя Алёша принёс большую лопату.
Иногда дядя Алёша с корнем вырывал целые кусты, как настоящий богатырь.
Они оба очень увлеклись работой и не заметили, как подошла тётя Вера.
— Связался чёрт с младенцем! — сказала тётя Вера, поджимая тонкие красные губы.— Очень мило...
Длинный человек отбросил лопату и молча стоял, счищая с ладоней комья грязи.
А Володя сказал:
— Я не младенец! Я совсем не младенец. Я уже хожу в детский сад.
Тётя Вера пожала плечами и пошла своей дорогой.
А дядя Алёша вслед за ней.
Володя слышал, как тётя Вера сердито говорила:
— Несерьёзный ты человек, Алексей. И подумать толь' ко, каких он находит друзей и какие занятия!..
— Я и верно несерьёзный человек, — грустно ответил дядя Алёша. — Но что поделаешь, Верочка, если я такой...
Володя поработал ещё немного. Но одному работать скучно, и он пошёл домой.
— У-у, чумазый! — сердито сказала бабушка.— И где только ты умудрился так вываляться? Другие дети, как дети, а ты...
— Я несерьёзный человек. Ведь правда? Да?
Бабушка молчала.
«Вот тётя Вера серьёзный человек,— про себя думал Володя, пока бабушка больно тёрла ему чёрные руки намыленной щёткой. — И бабушка. И Редисочный человек тоже немножко серьёзный. А мы с дядей Алёшей - нет».
— Что поделаешь, бабушка, если я такой... — сказал Володя.
— Молчал бы уж! — ответила бабушка.
А дерево Володя с дядей Алёшей окопали всё-таки. И каждый день поливали. И на дереве начали набухать почки.
А потом бабушка увезла Володю на дачу. В один день собрались и уехали; он даже с дядей Алёшей не успел попрощаться.
Вернулся он только осенью. Шёл дождик, но он сразу побежал к дереву. Оно было не совсем мёртвое: на некоторых ветках виднелись и зелёные, и уже совсем пожелтевшие листья.
Володя смотрел на дерево, но не узнавал его. Оно было не сосна и не берёза, не тополь, не клён. Неизвестное дерево. Но пахло от него очень знакомо и хорошо. «Вот бы дядя Алёша... — подумал Володя.
И только он успел подумать это, дядя Алёша подошёл.
— А я по тебе соскучился,— сказал он.
— И я соскучился, — ответил Володя.
Дядя Алёша наклонился, поднял с земли что-то круглое, маленькое, зелёное и положил на Володину ладонь.
Володя даже не сразу узнал, что это такое. А потом поднёс поближе к лицу и почувствовал сильный и чудесный запах яблока, яблоневого варенья, пирогов с яблоками.
— Яблоня! — сказал Володя.
Дядя Алёша кивнул головой, и дерево тоже закивало ветвями с жёлтыми и зелёными листьями.
— Что же ты сделаешь с яблоком? — спросил дядя Алеша.
— Не знаю, — ответил Володя. Потом тихонько, по секрету сказал: — Я сделаю Яблочного человека. До свиданья, дядя Алёша!
И Володя сделал Яблочного человечка. У него было круглое зелёное лицо, спичечная шея, куртка из зелёного пластилина с красными пластилиновыми пуговицами и высокие зелёные сапоги на спичечных ногах.
Они стояли рядом, под шкафом. И Редисочный человек говорил Яблочному человеку своим тоненьким скрипучим голосом:
— Ты молодой и глупый, и, может быть, ты не понимаешь, что у меня самые красивые в мире серебряные пуговицы.
— Нет, я понимаю,— вежливо отвечал Яблочный человек, который не любил спорить.
— То-то же! — скрипел Редисочный человек, поглаживая длинную белую бороду.— И всё-таки ты несерьёзный человек.
Они не ссорились, а просто так разговаривали. Они очень дружили друг с другом. Редисочный человек учил Яблочного человека считать до десяти. А Яблочный рассказывал разные истории: про храброго дикого слона про мышь и про розового пеликана.
Однажды в воскресенье Володя заигрался во дворе, а когда вернулся, ещё в коридоре почувствовал запах горячей воды, мыла, распаренной швабры. Он понял, что бабушка мыла пол.
«Надо бы прийти пораньше»,— подумал он. Бабушка иногда позволяла ему толкать швабру с длинной ручкой. И было очень здорово, когда впереди катилась мутная волна с мыльным гребнем. А от неё, кто куда, бежали, плыли, как рыбы, бумажки, крошки, соринки, обгорелые спички.
Володя скинул ботинки и, ступая на носках, прошёл по тёплому влажному полу на кухню. Там тоже пахло распаренным деревом, горячей водой, и всё сверкало.
А на столе стояла чашка с молоком и на тарелке бутерброды с колбасой.
Наработавшись, бабушка спала в комнате.
Володя очень обрадовался, что можно будет позавтракать вместе с Редисочным и Яблочным человечками: молока и бутербродов хватит на всех. Он любил завтракать втроём: можно и поговорить о всякой всячине, и посмеяться.
Володя подошёл к шкафу, наклонился, пошарил рукой, но там никого не было.
Тоненькая струйка воды вытекала из-под шкафа.
Он сразу понял, что произошло, и понял, что уже ничего не исправишь, но он ещё надеялся немного и бросился к бабушке.
— Какие ещё человечки? Был там, под шкафом, всякий сор, я и выбросила! — сердитым голосом сказала бабушка.
Теперь Володя уже ни на что не надеялся и, сам не зная зачем, выбежал во двор.
По тропинке медленно брёл дядя Алёша. Володя догнал его и окликнул.
— А, это ты, воробей? — не сразу отозвался дядя Алёша. — Вот и хорошо, что встретились. Надо нам с тобой попрощаться. Больше я в ваш дом не буду ходить... Вот какие дела.
Володе надо было рассказать о своей беде, но вдруг он забыл о ней и спросил:
— Не будете? Совсем? А тётя Вера?
— От ворот поворот. Отставка вчистую, как говорят в армии. Старый я, и скучно со мной тёте Вере,— сказал Длинный человек.
Володя подумал: «Вот и дедушка не возвращается, не оживает, Редисочный и Яблочный человечки пропали. Теперь и дядя Алёша уходит. Совсем я остался один». Ему стало жалко себя. Он чуть не заплакал, но удержался и сказал:
— Как же скучно? А вы расскажите тёте Вере истории!
Ему не хотелось, чтобы дядя Алёша рассказывал другим истории. Особенно тёте Вере, и особенно про храброго слона и про мышь. Но он всё-таки сказал: «А вы расскажите истории».
— Тётя Вера не любит истории, — задумчиво ответил дядя Алёша.
— И про слона?
— Никакие.